глядя на объектив, все же попасть в кадр, и загораживали при этом, к его вящему неудовольствию, Савена, расположившегося чуть ниже других музыкантов; вдруг он выдал ужасно фальшивый звук.

– Стоп! – закричал де Маргуйя.

Музыка сразу смолкла, и начатая было фраза свалилась наземь со шлепком, с каким падает тронутое гнильцой мясо. Статисты продолжали танцевать, тандем двинулся с места, однако до второго проема не добрался. Раздался страшный шум и смех Жизель Декарт, Монлери меж тем с трудом выкарабкивался из ящика с землей из-под срубленной бирючины. Оставленный без присмотра тромбон воспользовался моментом и снова дал тягу.

– Кончайте! – крикнул де Маргуйя. – Все снова!

Статист сидел за столиком слева, у самого оркестра, рядом с Беатрис. Он утопал в блаженстве: ведь его увидят на экране; в перерыве он попробовал закинуть удочку.

– Занятное у нас ремесло, не правда ли? – обратился он к девушке.

– Платят не густо. И без особых перспектив, – отозвалась Беатрис.

– Вы часто снимаетесь?

– Довольно часто. Здесь ничего, оркестр играет, а вот позавчера я снималась в костюмированном фильме «Колонан», так там было ужасно жарко и в перерывах нечем заняться.

– Шесть лет назад мне пришлось уйти из лицея и поступить на работу, – сказал статист, – сперва я был письмоводителем у…

– Мне больше нечего делать, – сказала Беатрис, – поэтому я и снимаюсь, чтобы заработать себе на туфли.

– Значит, вы не профессиональная статистка?

– Нет, я здесь по знакомству… Но тут ничего не достигнешь, если с кем-нибудь не переспишь, а меня это не занимает… по крайней мере, если я не сама выбираю.

Статист покраснел.

– Но для мужчин, – продолжала Беатрис, – эта профессия, по-моему, самая последняя. С другими я вообще никогда не разговариваю, они все идиоты. Только и думают, как тебя облапать.

При взгляде на нее такое действительно приходило в голову.

– Красный свет! – очень кстати распорядился режиссер.

И вновь рявкнул клаксон – словно чихнула простуженная венгерская ящерица.

Умолкнув, статисты разбрелись по своим местам.

– Мотор! – скомандовал де Маргуйя.

Установилась полная тишина.

– Хлопушка!

– Приятель Мадам триста пятьдесят восемь дубль два, – объявил инкриминируемый.

– Музыка!

Вновь оркестр заиграл «On the sunny side of the street». Камера вместе с тележкой отодвинулась, а потом начала вращаться вокруг своей оси, давая панораму.

– Стоп! – скомандовал де Маргуйя, когда камера миновала Савена.

Музыка смолкла. На этот раз тандем тронулся с места без приключений и резко затормозил перед входом на площадку.

– Хватит! – сказал Маргуйя.

– Надо все сначала, – молвил Андре. – В камере не было пленки. Я только сейчас заметил.

Оркестр в пятьдесят третий раз подхватил «On the sunny side of the street», и теперь все сошло хорошо. Но эта мелодия уже навязла у них в ушах, и тромбон, изловчившись, в очередной раз выскользнул из рук владельца и забился под пианино, откуда его выудили с помощью ключа для настройки.

Статист обратился к статистке:

– Не знаете, музыку к фильму сочинил Гнильом?

– Да.

– Недурная мелодия.

Услышав такое, руководитель джаз-группы грохнулся в обморок – ведь общеизвестно, что «On the sunny side of the street» написал Римский-Корсаков.

Статист готовился уже возобновить незадавшийся разговор, но Беатрис встала и подошла к музыкантам, большинство из которых, как ей казалось, были мальчики что надо. К столу статиста подошел ассистент режиссера.

– Освободите-ка пространство, – сказал он, – мне нужно поставить на ваше место кастрюлю.

– Кастрюлю? – переспросил статист и поспешил прочь, чтобы его не сварили.

VII

Пока механики стыковали рельсовый путь для следующего наезда, вынырнувший из обморока Савен, чтобы обновить репертуар, под сурдинку заиграл «Let me dream», и ударник мало-помалу заработал.

Статисты и статистки вновь расхватали друг дружку и заплясали.

Музыка была медленная, ничего особенного, и статист до того осмелел, что пригласил шикарную девицу, высокую и ядреную, на вид типичную манекенщицу, с синими веками, огненно-рыжими волосами и забавным, чуточку вздернутым носом.

– Приятно, – сказал он, – когда есть оркестр, который занимает тебя в перерывах.

В этот же миг он совершил досадную оплошность, отдавив партнерше левую ногу и поставив тем самым под сомнение возможность утвердительного ответа.

– Вы часто снимаетесь? – не давая ей опомниться, спросил он.

– Теперь не так чтобы очень.

– Когда шесть лет назад, – начал статист, – бросив лицей, я поступил на работу письмоводителем…

– Вы такой молодой? – удивилась девица.

Легкая, почти воздушная, она была восхитительной партнершей, повторяя даже его ошибки.

– Я дала бы вам лет тридцать, – сказала девица.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Мюриэль.

– Знаете, Мюриэль, мне больше нравится моя теперешняя работа. Разве это не здорово – быть статистом?

– Я постоянно этим не занимаюсь, – сказала Мюриэль. – Я танцовщица. По-моему, довольствоваться ролью статиста нельзя, надо делать что-нибудь еще.

– Да, – принужденно согласился он и, чтобы поднять себя в ее глазах, прибавил: – Я буду учиться играть на кларнете.

Музыка умолкла.

– Посоветуйтесь с ними, – сказала Мюриэль. – Они славные ребята и играют здорово.

Савен меж тем спускался с эстрады:

– Можно вас пригласить?

– Разумеется, – с прищуром улыбнулась Мюриэль.

Лицо ее лучилось радостью.

– Меркаптан, сыграй-ка мне «I didn’t know about you», эта мелодия меня окрыляет.

Вновь заброшенный, статист смотрел, как они танцуют. Мюриэль была очень высокая: метр семьдесят пять с каблуками, никак не меньше.

Пьеса кончилась, и Мюриэль упорхнула – ей предстояло участвовать в следующей сцене. Оркестр в ней не участвовал, но играть перестал, чтобы оператору не пришлось его перекрикивать, давая указания актерам.

Савен присел на край пятачка, служившего полом для малого грота справа от оркестра. Совершенно случайно он очутился рядом с Беатрис.

– Вас правда зовут Беатрис? – спросил он.

– Да…

– Красивое имя… и что-то такое напоминает.

Он привстал и с беспокойством провел рукой по тому месту, где сидел.

– Я весь изгваздаюсь! – воскликнул он. – Здесь все в штукатурке.

Она села, приподняв юбку.

– Если бы я мог сделать как вы, – сказал он. – Ага, вот что мне это напоминало. – Он сказал так нарочно. – Беатрис передри…

– О нет! – запротестовала она.

– Небось в триста восьмой раз с утра?

– Тоже мне остряк!

– Я не для этого сказал. Это все из-за Меркаптана.

Тот как раз только что поднялся и стоял теперь прямо перед ней.

– Из-за него! – воскликнула она. – Вовсе нет!

– Не говорите так, – возразил Савен. – Кто может поручиться? Вы только взгляните: Меркаптан – парень что надо.

Меркаптан уселся справа от Беатрис.

– Ну ты, сиди спокойно, не ерзай, – сказал он ей.

– У вас такая манера – тыкать?

Она притворилась рассерженной и встала. Меркаптан последовал за ней.

Освободившееся место рядом с Савеном занял Додди. Отсюда было видно Мюриэль, которая сидела напротив в плетеном кресле, под светом прожекторов, около стола с четырьмя кинозвездами.